Я понимаю, что опасно делиться чем-то сокровенным, ведь
для других это сокровенное рискует остаться мелковатым, однако
еще опаснее выдавать глубокомысленные советы шщ же
импровизировать на популярную тему "то ли было в наше время".
Однако попробую вспомнить что-нибудь забавное из нашей
тогдашней жизни, те эпизоды, которые спустя несколько лет
стали милы мне, превратились в часть памяти. Говорить я
попробую в основном о тех людях, которые встретили нас у
порога шкблы, на семинарах, лекциях.
Скажу честно, такого мощного, самобытного, неординарного,
как в ту, так и в другую сторону коллектива, я не встречал.
Воспитанный на посредственности средней школы, я был просто
обескуражен и обрадован людьми, занявшимися с того сентября
моими душой и разумом. Уж очень велика была разница между
уровнем наших наставников и среднестатистическими.
Я иду по школьному переходу...
...Одна из первых лекций Мирошина Никшая Васильевича.
Помимо первых тайн математики Николай Васильевич поражал наше
воображение своими монологами: "Ну чего расшумелись? Вы
учтите, в МИФИ дураков не берут. Сам я МГУ кончал. Думаете,
умники здесь собрались?" Железный мужик. Уже в институте его
как-то встретили и говорим; "Николай Васильевич, поступили
ведь все-таки." Он глянул поверх очков и сказал: "выгонят", и
пошел дальше.
А вот Александр Яковлевич Диденко рассказывает нам о
физических свойствах стекла: "Был я как-то на Дальнем Востоке.
Остановились мы на ночь в маленькой гостинице, где нас
встретил сидящий у огромного, во всю стену окна5 благообразный
старичок - швейцар. Переночевали мы, а утром выходим, а
дедушки-то нету. Ветер дунул, а он вот под окном сидел.
Опасно, знаете ли. Так вот, стекло, как мы теперь знаем,
обладает свойствами хрупкости и твердости..."
Холл школы, первый этаж, скибатрон, который стал объектом
нашего спора: можно ли кинуть в него ручку так, чтобы она
воткнулась. Оказывается, можно. Правда, потом высоковато лезть
доставать.
Канцелярия. Кабинет директора. Солидное место. А когда-то
мы здесь засиживались с Ириной Вениаминовной, нашим
директором, допозднаготовя концерты самодеятельности. Время
8-30, а дома ждут меня в 8-00. Ирина Вениаминовна бодро
набирает мой домашний телефон, говорит: "Здравствуйте,
я-директор школы. Олег с ребятами готовит концерт..." Затем
десятиминутная пауза, и мы расходимся по домам до следующего
раза, унося отблески изумления Ирины Вениаминовны, нашего
лидера, дипломата и неотразимого аргументатора.
А географию Анатолия Николаевича мы помним до сих пор. Он
боролся за эффективность обмена информацией, поэтому его речь
напоминала тарахтение пулемета, но вся школа просто
боготворила Его, восхищаясь способностью к логике, позволявшей
ему по слухам без особых натяжек связать пляски ацтеков и
движение автомобиля.
А как бушевало наше неграмотное, неотесанное море в руках
Оксаны Вениаминовны Смирновой. Она всех нас держала в своих
теплых ладонях, оттаивая наши ледышки, принимая, как свой,
весь наш бред. Слышу ее голос: "Михайлов, а Вам - "пять" - за
талантливую пародию. Заборонский, Вы мне опять мешаете, я от
Вас устала." Простите, Оксана Вениаминовна!
Звонок. Я стою на третьем этаже у окна, которое я когда-то
разбил со своим одноклассником, и всматриваюсь в головы,
торчащие из-за парт актового зала в корпусе напротив...
Нет, нет, мне просто показалось...
|